Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не
знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить
его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно
бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Но
он не ограничивался одной Зосей, а бежал так же стремительно в нижний этаж, где жили пани Марина и Давид. Конечно, пани Марина очень любила русскую водку, но она не забыла еще, как танцевала с крутоусым Сангушко, и
знала толк в забавках. Гордый и грубый с пани Мариной в обыкновенное время, Альфонс Богданыч теперь рассыпался пред ней мелким
бесом и в конце концов добивался-таки своего.
Его возмущает проклятый француз, как
он мысленно называет Петра Елисеича, — ведь
знает, зачем приехали, а прикидывается, что удивлен, и этот исправник Чермаченко, который, переодевшись в сарайной, теперь коротенькими шажками мельтесит у
него перед глазами, точно
бес.
— Тошнехонько и глядеть-то на
них, на мирских, — продолжала Енафа с азартом. — Прежде скитские наедут, так не
знают, куда
их посадить, а по нонешним временам, как на волков, свои же и глядят… Не стало прежних-то христолюбцев и питателей, а пошли какие-то богострастники да отчаянные.
Бес проскочил и промежду боголюбивых народов… Везде свара и неистовство.
Знай себе чай хлебают да табачище палят.
— Ты, боярин, сегодня доброе дело сделал, вызволил нас из рук этих собачьих детей, так мы хотим тебе за добро добром заплатить. Ты, видно, давно на Москве не бывал, боярин. А мы так
знаем, что там деется. Послушай нас, боярин. Коли жизнь тебе не постыла, не вели вешать этих чертей. Отпусти
их, и этого
беса, Хомяка, отпусти. Не
их жаль, а тебя, боярин. А уж попадутся нам в руки, вот те Христос, сам повешу
их. Не миновать
им осила, только бы не ты
их к черту отправил, а наш брат!
— А чтоб
он знал, какие у тебя вредные мысли; надо, чтоб
он тебя учил; кому тебя поучить, кроме хозяина? Я не со зла говорю
ему, а по моей жалости к тебе. Парнишка ты не глупый, а в башке у тебя
бес мутит. Украдь — я смолчу, к девкам ходи — тоже смолчу, и выпьешь — не скажу! А про дерзости твои всегда передам хозяину, так и
знай…
«Пусть левая не
знает, что делает правая», и «не надежен для царства божия работник, взявшийся за плуг и оглядывающийся назад». «Не радуйтесь тому, что
бесы повинуются вам, а ищите того, чтобы имена ваши были написаны на небесах». «Будьте совершенны, как совершенен отец ваш небесный». «Ищите царствия божия и правды
его».
«Черт
его знает, может быть, какой-нибудь жулябия… — подумал Брагин, перевертывая в руках атласную карточку. — Наслышался, что у Брагина деньги еще остались в кармане, — вот и подсыпается мелким
бесом».
— Ты бога не обижай… Чего тебе надо?.. Ничего не надо… Кусочек хлебца разве. А бога обижать грех. Это от
беса. Беси —
они всяко ногу подставляют.
Знаю я
их. Обижены
они, беси-то. Злые. Обижены, оттого и злы. Вот и не надо обижаться, а то уподобишься
бесу. Тебя обидят, а ты
им скажи: спаси вас Христос! И уйди прочь. Ну
их! Тленность
они все. Главное-то — твоё. Душу-то не отнимут. Спрячь её, и не отнимут.
— Ты еще тогда с ней как-то игру заигрывал, а она тебя обругала. Да… А потом пытала меня: женатый ты человек или нет? Известно, баба, все
им надо
знать. А я заприметил, што она и сама на тебя глаза таращит: когда ты придешь — она уж
бесом по лестнице вертится. Вот ежели бы ты эту самую Мотьку приспособил, а потом бы через нее все и вызнал, а потом того, мы бы и накрыли генеральшу…
— А пупком, или чревом там, что ли,
бес его лукавый
знает, чем
он это каверзил. То есть я тебе говорю, что все это
они нонче один перед другим ухитряются, один перед другим выдумывают, и вот ты увидишь, что
они чисто все государство запутают и изнищут.
И эти очи голубые — опять были луною, точно луна на этот раз в два раза взглянула, и одновременно я
знала, что
они под черными бровями у девицы-души, может быть, той самой, по которой плачут
бесы, потому что ее замуж выдают.
Спиридоновна. А у тебя поди-ка какое горе!.. Плюнуть, да и все тут. Вот погоди, приди
он только, мы
его так турнем, что
он своих не
узнает… Чтобы
он мелким
бесом не рассыпался да девок не сманивал.
— Седина в бороду, а
бес в ребро… Впрочем, брат, трудно не влюбиться в эту девушку в красном, видя ее каждый день такой, какой мы ее сегодня видели! Чертовски хорошенькая! Только не по
его рылу она…
Он должен это понимать и не ревновать так эгоистически… Люби, но не мешай и другим, тем более, что
знаешь, что она не про тебя писана… Этакий ведь старый болван!
—
Знаю, что
беса надо было
ему картами тешить, — в порыве горячей запальчивости говорила она.
Так немца какого-то, пес
его знает,
бес угораздил какую-то кислоту олеинову выдумать…
И выступи един
бес из темного и треклятого
их собора и тако возглагола сатане: «Аз ведаю, господине, из чего сотворити пианство;
знаю бо иде же остася тоя трава, юже ты насадил еси на горах Аравитских и прельсти до потопа жену Ноеву…
— Так было надо: ваша maman все
знает. Так было надо… и я о том не жалею; но когда мне по нотам расписывают: как это надо терпеть, — в меня входит
бес, и я ненавижу всех, кто может то, чего я не могу… Это низко, но что с этим делать, когда я не могу! Я
им завидую, что
они дошли до того, что один пишет: «Gnaedige Frau», [Милостивая государыня (
нем.).] а другая, утешаясь, отвечает: «Ich sehe, Sie haben sich in Allem sehr vervollkommnet». [Я вижу, что вы во всем очень усовершенствовались (
нем.).]
От страха, злобы и стыда
он оцепенел… Что теперь делать? Что скажет жена, если
узнает? Что скажут сослуживцы?
Его превосходительство наверное похлопает
его теперь по животу, фыркнет и скажет: «Поздравляю… Хе-хе-хе… Седина в бороду, а
бес в ребро… шалун, Семен Эрастович!» Весь дачный поселок
узнает теперь
его тайну, и, пожалуй, почтенные матери семейств откажут
ему от дому. О подкидышах печатают во всех газетах, и таким образом смиренное имя Мигуева пронесется по всей России…
— Как
знать… Бес-то
он силен, над молодостью еще больше куражится.
А на выдумки хитрый! Взял я однова подряд: на шоссейну дорогу камень для ремонту выставить, разбить
его, значит, и в саженки укласть. Двадцать тысяч подрядился выставить, на целую, значит, дистанцию, а дистанцией заправлял Николай Фомич. Шлет за мной Юську, солдата-жиденка, что на вестях при
нем был. Прихожу. Лежит мой Николай Фомич на диване, курит цигарку, кофей распивает: только завидел меня, накинулся аки
бес и почал ругать ругательски, за што про што — не
знаю.
И вереницей кинулись на Гришу. И ну
его целовать, миловать, к сердцу прижимать… А
он, все-таки видя не дев земных, но
бесов преисподних,
знай читает свое, посылая
их «в место пусто, место безводно, место бесплодно»…
Всю-всюсеньку историю, что было на земле,
знал и даже прозирал на воздушные и мог преподать, откуда кая страсть в человеке, и кто ею борится: «Против бо веры борятся маловерие и сомнение, а держит
их бес сомненный; против любви — гнев и злопомнение, а держит
их бес гневливый; против милосердия —
бес жестокосердый; против девства и чистоты —
бес блудный».
И зачем крал,
бес его кривой
знает!